Опарин А.А. В царстве пигмеев и каннибалов. Археологическое исследование книг Ездры и Неемии
Часть I. Археологическое исследование книг Ездры и Неемии
Глава 13
Испуг, чуть было не стоивший жизни
Прошло четыре месяца с тех пор, как Неемия получил печальные
известия из Иерусалима. Это было временем для него поста и молитвы.
Он ждал удобного момента для разговора с царём. Он много лет знал
Артаксеркса, знал его взбалмошный и непредсказуемый характер.
Понимая, что малейшая ошибка, сделанная им в разговоре с царём
может стоить жизни не только ему, но и его соотечественникам.
Страшные события времён Ксеркса и Есфири были ещё весьма свежи в
памяти. Но разговор к которому столь долго готовился Неемия
произошёл ни тогда, когда тот ожидал его. Здесь вновь мы можем
увидеть руку Божью, ибо Господь сам выбрал наилучший для разговора
момент, расположив к нему сердце царя. Так часто бывает и у нас в
жизни. Мы часто готовимся к какому-либо разговору, пытаемся
предугадать всевозможные обстоятельства, которые могут произойти,
но происходит всё не тогда и не так, как мы это себе планируем.
Христос советует нам в таких случаях “И поведут вас к правителям и
царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками. Когда же
будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот
час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух
Отца вашего будет говорить в вас” (Мф. 10:18—20), “В месяце Нисане,
в двадцатый год царя Артаксеркса, было перед ним вино. И я взял
вино и подал царю, и, казалось, не был печален перед ним. Но царь
сказал мне: отчего лице у тебя печально; ты не болен, этого нет, а
верно печаль на сердце? Я сильно испугался” (Неемия 2:1—2). Испуг
виночерпия нам будет вполне понятен, если мы учтём, что при
персидском дворе никто не смел показывать пред лицом царя печали
без его на то приказа, а во-вторых печаль на лице Неемии могла быть
истолкована царём, как дурной знак его намерений по отношению к
нему. Не собрался ли тот отравить его? Время для разговора настало.
“И сказал царю: да живет царь во веки! Как не быть печальным лицу
моему, когда город, дом гробов отцов моих, в запустении, и ворота
его сожжены огнем! И сказал мне царь: чего же ты желаешь? Я
помолился Богу небесному и сказал царю: если царю благоугодно, и
если в благоволении раб твой пред лицем твоим, то пошли меня в
Иудею, в город, где гробы отцов моих, чтоб я обстроил его” (Неем.
2:3—5). В прошлой главе мы разбирали на примере неемиевой молитвы,
молитву по обетованию, здесь же во второй главе мы встречаемся ещё
с одним видом молитвы, которую мы так же можем использовать в своей
жизни. Итак между вопросом царя: “чего же ты желаешь?” и своим
ответом Неемия помолился Богу. Для молитвы у него было не более
нескольких секунд, но тем не менее это была молитва не менее
важная, чем та которой он молился долгие дни в течении предыдущих
четырёх месяцев. В эти несколько секунд он мог сказать лишь пару
слов типа: “Благослови Боже”, “Помоги Господи, что сказать”. Но
даже эти простые слова значат в глазах Бога порой намного больше,
чем красивые, длинные, но холодные или фарисейские молитвы. Христос
говорит “А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они
думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь
им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего
прошения у Него” (Мф. 6:7, 8). Неемия нам оставил пример того, что
перед началом дела необходимо обратиться к Господу за помощью и
благословением, пусть даже всего в двух—трёх словах. Главное, чтобы
они были сказаны искренно от всего сердца. “Тогда Неемия мысленно
обратился к Господу Богу с молитвою явить ему милость и подсказать,
что ему следует говорить, и ответил: „Царь, как мне не казаться
таким [мрачным] и как не печалиться мне в душе, когда я слышу, что
в Иерусалиме, на родине моей, где находятся могилы и надгробные
камни моих предков, стены сравнены с землею? Умоляю тебя, окажи мне
милость и разреши мне отправиться туда, дабы восстановить стены и
окончить постройку святилища“. Царь согласился оказать ему эту
милость и повелел отправить к сатрапам грамоты, чтобы последние
оказывали ему всевозможный почёт и доставляли ему, по его желанию,
всё нужное. „А теперь, — сказал он, — прекрати печаловаться и
весело продолжай служить мне остальное время своего здесь
пребывания“. Тогда Неемия возблагодарил Господа Бога и царя за
милостивое обещание, и в радости от всего возвещённого ему
удручённое и омрачённое лицо его опять прояснилось. На следующий же
день царь велел позвать Неемию и дал ему к наместнику Сирии,
Финикии и Самарии, Адею письмо, в котором сделал нужные
распоряжения относительно почестей, долженствующих быть оказанными
Неемии, и касательно доставления последнему всех материалов для
постройки” [1]. “Неемии удалось добиться от царя разрешения
отправиться в Иудею в качестве областеначальника, чтобы провести в
жизнь законы Пятикнижия. Царь дал своему виночерпию также письма к
наместникам Сирии и Палестины, чтобы они разрешили
беспрепятственный проход по их территории. Кроме того, Артаксеркс
приказал хранителю царских лесов в Сирии Асафу, чтобы он отпускал
строительный лес для потребностей Иерусалимского храма и возведения
городских стен. Неемия, как и Эзра, придерживался строгого
монотеизма и поэтому был враждебно встречен не только населением
соседних с Иудеей областей, но и большей частью самого иудейского
народа. Иерусалим страдал от набегов окружающих бедуинских племен
аммонитян, арабов и эдомитов, так как все ещё не был обнесен
стенами. Таким образом перед Неемией стояли трудные задачи, с
которыми до него Эзра не сумел справиться” [2]. Именно поэтому
прибыв в Иерусалим он молча осматривал город, не сказывая никому о
своих намерениях. “Встал я ночью с немногими людьми, бывшими при
мне, и никому не сказал, что Бог мой положил мне на сердце сделать
для Иерусалима; животного же не было со мною никакого, кроме того,
на котором я ехал. И проехал я ночью через ворота Долины перед
источником Драконовым к воротам Навозным, и осмотрел я стены
Иерусалима разрушенные и его ворота, сожженные огнем. И подъехал я
к воротам Источника и к царскому водоему, но там не было места
пройти животному, которое было подо мною, — и я поднялся назад по
лощине ночью и осматривал стену, и проехав опять воротами Долины,
возвратился. И начальствующие не знали, куда я ходил и что я делаю:
ни Иудеям, ни священникам, ни знатнейшим, ни начальствующим, ни
прочим производителям работ я дотоле ничего не открывал” (Неем.
2:12—16). Как тяжело должно было быть этому человеку, который
оставил в Сузах богатство и спокойную жизнь и приехав сюда, в
Иерусалим, чтобы помочь своему народу, он встретил непонимание
очень многих, и должен был таиться от них, так будто бы он замышлял
что-то злое. Жестоковыйный народ не мог сразу понять и принять план
Неемии. Спустя века в подобной ситуации окажется и Христос, который
скажет, обращаясь к своим ученикам: “Еще многое имею сказать вам;
но вы теперь не можете вместить” (Ин. 16:12). В своей жизни мы так
же часто встречаем непонимание среди самых близких друзей. На
примере истории церкви Ветхого и Нового Заветов мы видим, что
подобная ситуация была, есть и будет в церкви, вплоть до самого II
Пришествия Христа. В церкви всегда находятся люди, которые, якобы в
борьбе за чистоту учения, всячески мешают верным детям Божьим нести
весть Евангелия. Дьявол всегда стремился и стремится внедрить своих
агентов, в первую очередь, в ряды Божьего народа. Неемия видел этих
людей, видел он и непонимание у многих иудеев, но от этого у него
не опустились руки. Он продолжал делать дело Божье, но весьма
благоразумно и рассудительно, не раскрывая до времени своих планов.
Эта рассудительность и дипломатия будут отличать и всю дальнейшую
его деятельность. Многие, читающие Библию, не принимают и не
понимают этих аспектов деятельности Неемии. Они утверждают, что для
христиан должна быть характерна открытость, прямолинейность, а
дипломатия, это удел неверующих. Но это не так. Библия говорит “С
милостивым Ты поступаешь милостиво, с мужем искренним — искренно, с
чистым — чисто, а с лукавым — по лукавству его” (2 Цар. 22:26—27).
Христос говорит “Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга
вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и,
обратившись, не растерзали вас” (Мф. 7:6). Неемия следовал этому
совету не метая бисера перед свиньями и не выворачивая душу на
изнанку перед людьми, которые всей душой ненавидели не просто лично
его, а Божье дело. Однако, осмотревшись на месте, и взвесив то, что
ему предстоит сделать Неемия начинает действовать, обратившись с
речью к начальствующим израильтянам. “И сказал я им: вы видите
бедствие, в каком мы находимся; Иерусалим пуст и ворота его сожжены
огнем; пойдем, построим стену Иерусалима, и не будем впредь в таком
уничижении. И я рассказал им о благодеявшей мне руке Бога моего, а
также и слова царя, которые он говорил мне. И сказали они: будем
строить, — и укрепили руки свои на благое дело” (Неем. 2:17—18).
Смелый замысел царского виночерпия вызвал насмешки, перешедшие
затем в открытую вражду Санаваллата, Товия Аммонитянина и Гешема
Аравитянина [3]. Что же из себя представляли эти враги Неемии.
Санаваллат (Син-убаллит — с вавилонск. бог „Син оживил“) был
персидским наместником в Самарии. Его дочь была замужем за внуком
иудейского первосвященника [4]. Благодаря этому Санаваллат
пользовался большим влиянием среди иудеев, особенно после того, как
он дал своим сыновьям еврейские имена. Товия — был наместником
области аммонитян за Иорданом и так же состоял в родстве со многими
знатными и влиятельными иудеями [5], Гешем — был правителем
“молодого североаравийского государства Дедан (Кебар)” [6],
располагавшегося на месте древнего Эдомского царства. Эта коалиция
меньше всего желала видеть восстановление Иудеи и поэтому всеми
силами пыталась помешать Неемии. Они всячески дискредитировали его
в глазах, как иудейского народа, уверяя тот, что деятельность
Неемии принесёт им лишь одни беды, так и в глазах персидского
двора, уверяя тот, что Неемия хочет поднять мятеж против персов [7]
и даже подстрекает некоторых пророков провозгласить, что теперь у
Иудеи есть свой независимый царь, т.е. Неемия [8]. Но несмотря на
это Неемия приступил к строительству стен. Он понимал, что
первоочередной задачей является превращение Иерусалима вновь в
мощную крепость и тогда угрозы и нападения недругов будут неопасны.
Видя, что угрозы его не останавливают Санаваллат решает совершить
нападение. “И сговорились все вместе пойти войною на Иерусалим и
разрушить его” (Неем. 4:8). Однако о их замыслах стало известно. В
ответ на это Неемия сделал следующее. “С того дня половина молодых
людей у меня занималась работою, а другая половина их держала
копья, щиты и луки и латы; и начальствующие находились позади всего
дома Иудина. Строившие стену и носившие тяжести, которые налагали
на них, одною рукою производили работу, а другою держали копье.
Каждый из строивших препоясан был мечом по чреслам своим, и так они
строили. Возле меня находился трубач. Сверх сего, в то же время я
сказал народу, чтобы в Иерусалиме ночевали все с рабами своими, — и
будут они у нас ночью на страже, а днем на работе. И ни я, ни
братья мои, ни слуги мои, ни стражи, сопровождавшие меня, не
снимали с себя одеяния своего, у каждого были под рукою меч и вода”
(Неем. 4:16—18, 22, 23). Как видим глава израильтян не ставил себя
в особое положение, переживая вместе со своим народом все тяготы и
лишения. Последние между тем становились всё тяжелее и тяжелее для
одних, но для других являлись лишь источником наживы. Дело в том,
что некоторые богатые иудеи, пользуясь нуждами большинства народа,
начали спекулировать на их горе, заставляя тех продавать даже себе
в рабство сыновей и дочерей (Неем. 5:5). Сами ещё вчера будучи
рабами они теперь с удовольствием налагали тяготы рабства на своих
же соплеменников. Узнав об этом Неемия страшно возмутился. “Сердце
мое возмутилось, и я строго выговорил знатнейшим и начальствующим и
сказал им: вы берете лихву с братьев своих. И созвал я против них
большое собрание и сказал им: мы выкупали братьев своих, Иудеев,
проданных народам, сколько было сил у нас, а вы продаете братьев
своих, и они продаются нам? Они молчали и не находили ответа”
(Неем. 5:7—8). Властной рукой “он провёл социальные реформы,
объявив отмену долгов, ссуды под проценты, и вернул должникам
обратно их заложенное имущество, а также отказался от податей на
содержание сатрапского двора” [9]. “Сам он подавал в этом отношении
пример: „он с братьями своими не ел хлеба наместнического“, не
подражая в этом отношении своим предшественникам, а напротив, сам
кормил за своим столом 150 человек знатных иудеев и даже из
„народов, живших вокруг“” [10]. Стены Иерусалима поднимались прямо
на глазах, несмотря на все противодействие Санаваллата. Видя, что
силой справиться с Неемией не удаётся враги решают хитростью
устранить его.
